Апатия, равнодушие, позитив становятся символами моего поколения, моей эпохи, окружающего меня мира и общества. Эти три вещи плотно врастают в головы моих сверстников и родителей, для них они становятся ничем иным как атрибутами свободы, заменяя морально устаревшие идеалы семидесятых: секс наркотики и рок-н-ролл. Да, каждое поколение разительно отличается от поколения своих отцов, и на смену либералам приходят реакционеры, так было и будет всегда. И для меня лично поколение семидесятников олицетворяет собой верх либерализма. Либерализма не политического, а душевного, либерализма куда более глубокого и достойного уважения. Но эпоха семидесятников уже уходит от нас семимильными шагами, и на смену ей приходит эпоха рожденных в девяностые, эпоха реакционеров. И идеалы этой эпохи вполне логично вытекают из ярких семидесятых, идеалы эти крайне нездоровые и странные. Апатия, равнодушие, позитив, а проще говоря, импотенция, ломка и тишина.

После бурной секс-революции поколения семидесятых, которая заключалась не только в физическом раскрепощении, но и в духовном, люди вновь стали закрываться в себе, сосредотачиваться на себе, забывать о том, что кроме них, есть еще и те, кто их окружает, те, кого они никогда не видели и не увидят. Людям стало наплевать на то, что им говорят, наплевать на других, они прячутся в своих железобетонных коконах и любуются собой. Данное поколение абсолютно не способно на какие-либо подвиги, оно апатично до мозга костей, оно способно с безразличием в своих ватных глазах смотреть на то, как их же товарищи режут и насилуют друг друга. И даже те единицы разумного и светлого, что иногда попадаются в этом стаде, не могут ничего сделать, видя то, что происходит вокру,г они впадают в ступор, уходят в апатию от своего бессилия. Мы не сделаем ровным счетом ничего, и даже не потому что не хотим, а потому что мы не можем — в этом заключается наша импотенция.

Кроме того что мы разучились реагировать на внешний мир, мы забыли о сострадании и взаимопомощи. Мы стали равнодушны ко всему: нас больше не коробит детский плач, нас не интересуют интересы других. Но при этом каждый хочет, чтобы с его мнением считались, разделяли его интересы, обращали на него внимание. И от этого несоответствия нас ломает, выворачивает наизнанку, нас рвет никому ненужной как бы музыкой, как бы живописью, как бы литературой, потоки которых топят в себе всё значимое и эпохальное, всё то, что способно облегчить наши страдания. Но нет, мы давимся своей рвотой в плотно облегающем коконе. Мы каждый сам за себя, мы одиноки, но слишком брезгливы для общения с другими. Наша свобода не что иное, как свобода молчания.

Кроме того наша свобода подразумевает позитив: мы должны радоваться тортам и деликатесам, когда в Африке дети едят песок со своих рук. Мы должны радоваться тому, что живем в сильном государстве, когда это государство смеется над нами. Мы должны быть позитивными, мы должны свято верить в то, что у нас все хорошо. Реализм это не свобода, а глупый предрассудок. Свободный человек не может быть реалистом: реализм отпугивает, заставляет думать и оценивать ситуацию, тем самым уменьшая получаемое от жизни удовольствие. А современная свобода как раз и заключается в том, чтобы жить здесь и сейчас, и жить не а бы как, а хорошо, с размахом. И этот позитив несет в себе могильную тишину, тишину которою сложно чем-то нарушить, тишину которая заполняет наши плотно облегающие железобетонные коконы.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>